— Эта женщина, похоже, здорово сделала свою работу. Нуи что такого? Цветы такие красивые.

— Это одно из самых красивых растений на свете. Но онораспространяется чересчур резво. Орхидеи превратились в самый настоящий сорняк.В то, что называется монокультурой. Они истребляют все остальные растения,губят деревья и кустарники, а ими никто не питается, кроме одного-единственноговида колибри, которых интересует только нектар. Но колибри вьют гнезда надеревьях.

— Тут нет никаких деревьев, — заметилаТэлли. — Одни орхидеи.

— Вот именно. Это и означает «монокультура». Одно и тоже. Когда орхидей становится слишком много, не хватает колибри, чтобы ихопылять. Ну, для того, чтобы распространять пыльцу.

— Да-да, — кивнула Тэлли. — Я знаю про птичеки пчелок.

— Конечно, знаешь, детка. Поэтому орхидеи, в концеконцов, погибают, становясь жертвами собственного успеха, и после себяоставляют пустоши. Биологический нуль. Мы, рейнджеры, пытаемся помешать ихраспространению. Мы пробовали применять яды, генетически спроектированныезаболевания, хищников, питающихся колибри… Но помогает по большому счету толькоогонь. — Он повернул орхидею, держа за стебелек, и поднес к ней зажигалку.Язычок пламени начал лизать лепестки. — Приходится соблюдать осторожность,понимаешь?

Тэлли заметила, что другие рейнджеры очищают ботинки икостюмы и ищут, не осталось ли хоть что-то от цветов посреди грязи и пены. Онаснова посмотрела за окошко на бескрайние белые поля.

— И вы этим занимаетесь…

— Уже почти триста лет. Эту работу начали ржавники —после того, как поняли, что натворили. Но нам ни за что не победить. Остаетсянадеяться только на то, что удастся и дальше сдерживать эти растения.

Тэлли откинулась на спинку кресла, покачала головой изакашлялась. Цветы были так красивы, так нежны и безобидны на вид, но при этомгубили все вокруг себя.

Рейнджер наклонился и протянул Тэлли фляжку. Она взяла ее иблагодарно прижала к губам.

— Ты ведь в Дым идешь, да?

Тэлли захлебнулась и закашлялась.

— Да. А откуда вы знаете?

— Ладно тебе. Не просто же так уродка будет бродитьсреди цветов со скайбордом и походным инвентарем.

— Ну, да… — Тэлли вспомнила строчку из записки:«Потом ищи среди цветов глаза жуков огня».

Наверняка эти люди и раньше видели уродцев.

— Мы выручаем дымников, если что, а они выручаютнас, — объяснил Тонк. — Если спросишь меня, то я скажу, что ониребята чокнутые — живут кое-как и остаются уродцами. Но о природе они знаютпобольше, чем большинство городских красавчиков и красоток. Достойновосхищения, честно.

— Ну да, — растерянно кивнула Тэлли. —Наверное.

Тонк нахмурился.

— Наверное? Но ведь ты туда идешь. Ты не уверена?

«Вот где начинается вранье», — поняла Тэлли. Вряд лиона могла сказать рейнджерам правду — что она была шпионкой, подсадной уткой.

— Да нет, что вы! Конечно, я уверена.

— Что ж, скоро мы тебя высадим.

— Прямо в Дыме?

Он снова сдвинул брови.

— Ты разве не знаешь? Место, где находится Дым, строгозасекречено. Дымники красивым не доверяют. Даже нам, рейнджерам. Мы доставимтебя к обычному условленному месту, а уж как быть дальше, ты знаешь, да?

Тэлли кивнула.

— Знаю. Я просто решила вас проверить.

Вертолет приземлился в крутящемся облаке пыли. Белые цветыпригнулись к земле широким кругом возле места посадки машины.

— Спасибо, что подвезли, — поблагодарила Тэлли.

— Удачи, — пожелал ей Тонк. — Надеюсь, тебепонравится Дым.

— Я тоже надеюсь.

— Но если передумаешь, Тэлли, имей в виду: мы всегдаищем волонтеров, желающих поработать рейнджерами.

Тэлли непонимающе нахмурилась.

— Что такое «волонтеры»?

Рейнджер улыбнулся.

— Это когда ты сам себе выбираешь работу.

— А, ну да, — кивнула Тэлли. Она слышала, чтотакое возможно в некоторых городах. — Может быть. — А вам я желаюуспехов в вашем деле. Кстати говоря, скажите: вы не собираетесь, случайно, тутпоблизости устраивать пожар?

Рейнджеры расхохотались, а Тонк сказал:

— Мы обрабатываем огнем только края зарослей, чтобыцветы не распространялись дальше. А это место ровнехонько посередине. Делобезнадежное.

Тэлли огляделась по сторонам. Повсюду, насколько хваталоглаз, тянулись белоснежные поля. Солнце село час назад, но орхидеи светились,словно призраки, при свете луны. Теперь, когда Тэлли знала, что это за цветы,от этого зрелища ей стало зябко. Как Тонк назвал это явление? «Биологическийнуль».

— Ясно.

Она спрыгнула с подножки и выдернула свой скайборд измагнитного ящика рядом с дверцей. Потом стала отходить, пятясь и хорошенькопригнувшись, как ей посоветовали рейнджеры.

Машина взвыла и ожила, Тэлли запрокинула голову и посмотрелана мерцающий диск. Тонк объяснил ей, что по воздуху машину несут две тонкиелопасти, вращающиеся настолько быстро, что их не разглядишь. «Может быть, онвсе-таки пошутил?» — думала Тэлли. Ей казалось, что этот радужный диск выглядиткак самое что ни на есть типичное силовое поле.

Ветер поднялся безумный, как только машина зарокотала наполную мощь и взмыла ввысь. Тэлли крепко прижала к себе скайборд одной рукой, адругой долго махала, пока вертолет не исчез в темном небе. Она вздохнула.

Снова одна-одинешенька.

Оглядываясь по сторонам, она гадала, как же разыщет дымниковпосреди этой бесконечной страны орхидей.

«Нас жди на лысой голове, пока не рассветет», — гласилапоследняя строчка в записке Шэй. Тэлли обшарила взглядом горизонт, и ее лицоозарилось радостной улыбкой.

Не так далеко от того места, где она стояла, поднималсявысокий круглый холм. Наверное, это было одно из тех мест, где изначальнорасплодились цветы — продукт генной инженерии. Верхняя половина холма умирала —там не осталось ничего, кроме голой земли, разрушенной орхидеями.

Опустевшая вершина очень походила на облысевшую голову.

Через несколько часов Тэлли добралась до вершины.

Здесь скайборд был бесполезен, но подниматься было легко,поскольку рейнджеры подарили Тэлли новые туфли взамен старых — те-то обгорелинастолько, что в кабине вертолета попросту развалились. И еще Тонк наполнилфильтр Тэлли водой.

В вертолете одежда Тэлли немного подсохла, а пока онаподнималась на холм, высохла окончательно. Рюкзак благополучно пережилпогружение в реку, и даже пакетики со «СпагБолом» в водонепроницаемом мешке непромокли. Единственное, что безвозвратно пострадало, — это записка Шэй,превратившаяся в мокрый комок бумаги в кармане куртки.